13 апреля состоялся еженедельный дистанционный брифлинг с директором Департамента информации и печати МИДа России Марией Захаровой.  Сотрудники RT, ТАССа, МИА “Россия Сегодня” и другие медиа общались с представителем дипломатического ведомства в онлайн-формате, а учащиеся Школы журналистики имени Владимира Мезенцева  смогли задать свои вопросы очно. Внешняя политика России оказалась в центре внимания молодого поколения.

– В чём причины начала спецоперации на Украине?

– Спецоперация началась из-за совокупности факторов. Один из них – это документ, в котором власти Украины доктринально прописали, что они будут возвращать Крым военным путём. При этом они «накачивались» вооружением НАТО и подходили к полному взаимодействию с ним. На брифингах, начиная с лета и вплоть до декабря, мы приводили факты провокаций, которые проводятся в ходе учений НАТО на территории Украины с украинскими вооружёнными силами. Эти учения проводились на Чёрном море, в воздухе и на суше. Поэтому те заявленные нами требования – это не вопрос исключительно политики или желания, это абсолютно точно вопрос стратегии безопасности на земле.

– Сергей Лавров говорил: “Если это зависит от Российской Федерации, то войны не будет. Мы войн не хотим. Но и наступать грубо на наши интересы тоже не позволим”. Специальная военная операция началась 24 февраля. На что же Коллективный запад или власти Украины, наконец, наступили, что спецоперация началась именно 24 февраля?

– Начались сильные обстрелы Донбасса. Вместо принятия данности в виде признания независимости Донецка и Луганска, они усилили обстрелы. Началась пальба по полной программе. Они восемь лет отделяли территорию – это факт. Во-первых, они устроили транспортную блокаду: ни оттуда, ни туда ничего не шло. Хотя оттуда раньше шли уголь, различные товары. Хозяйственные связи были отрезаны от территории Донбасса. Во-вторых, зарплаты, социальные выплаты, пенсии и пособия были так же отрезаны. Они восемь лет не шли. Если хотелось что-то из этого получить, нужно было ехать на территорию Украины. А как проехать туда, если там линия соприкосновения, стоят войска? Кто-то может, а кто-то не может, кого-то схватят, а кого-то заберут для обмена потому, что у них родственники воюют на стороне ополчения. Так, связи между Киевом и Донбассом были разорваны. Для них эти вопросы были закрыты и с той, и с другой стороны. Они уже не могли сосуществовать на прежних основах. Мы придумали для них реинтеграцию на основе субъектности с особым статусом, который бы гарантировал этим территориям свободу языка, возможность праздновать 9 мая и прочие подобные вещи. Киев на это не согласился, поэтому многие годы шло кровавое разделение. Мы дали им возможность выполнить Минские соглашения – их не выполнили. Дали вторую возможность: разойтись, признав ДНР и ЛНР и обвинив во всём Россию, лишь бы стрельба закончилась и остановилось кровопролитие – тоже не захотели. А почему же не захотели? Задача Запада была другой, неспроста ту часть Украины накачивали оружием. Соответственно, начался интенсивный обстрел. Других вариантов не было.

Наша самая большая ошибка, на мой взгляд, в том, что мы всё время хотим по-хорошему. Мы хотим по-хорошему и тянем всё до самого предела. Запад действует всегда иначе – по-плохому. Если бы всё было так, как делает Запад с ковровыми бомбардировками в Ираке, в Ливии или в Югославии, всё было бы давно решено и зачищено. Мы «кладём» боевые точки, не трогая никакую инфраструктуру. Поэтому здесь нет никакого противоречия, мы тянули до последнего.

– Как Вы считаете, какие меры должны быть предприняты Российской Федерацией для того, чтобы убедить Коллективный Запад в том, что наша страна не является агрессором и зачинателем вооружённого конфликта на Украине? 

– Сегодня мы применяли один из методов. Каждый раз рутинно, методично, факт за фактом несмотря на то, что уже в ушах звенит, мы предоставляем доказательную базу. Их изощрённость не знает предела. Нам и в голову не могло прийти, что они будут действовать подобными методами. Поэтому надо быть готовыми ко всему. Нужно опровергать, дезавуировать, предлагать факты и, на самом деле, вести более наступательную информационно-политическую работу. Здесь очень тонкий лёд, очень тонкая грань: как не стать ими, задействовав те же методы. Ведь добро, которое борется со злом, не может использовать методологию зла, так как оно перестанет быть добром. Можно создать провокации, но кем мы станем? Мы станем теми, с кем мы боремся. А это конец.

– В последнее время страны Запада начали поставлять тяжёлое вооружение на Украину. Будут ли какие-то ответные меры со стороны МИДа?

– Со стороны МИДа их не будет, потому что сейчас уже активная фаза и, насколько я понимаю, это уже вопрос боевых действий. В данном случае я не вижу никаких легитимных инструментов для противодействия этому. Только, как сказал Боррель, на поле боя, наверное.

– В условиях специальной военной операции переговоры с Украиной могут привести к компромиссам относительно признания независимости ДНР, ЛНР и Крыма российскими для прекращения военных действий?

– Нет, тема с Крымом закрыта уже давно. Что касается ДНР и ЛНР, то это решение не подлежит никакому пересмотру с точки зрения возможности возвращения к тому, что было – это невозможно никак. Переговоры идут не только по этому пункту – они затрагивают и неизменяемые пункты, и их формулировки. Наш пункт в том, чтобы Крым был ими признан российским, а ДНР и ЛНР суверенными территориями. Эта позиция у нас неизменна.

– Какова позиция России к идее вхождения в её состав Южной Осетии и республик Донбасса? Готова ли Россия присоединить эти территории на правах субъектов РФ?

– ЛНР и Южная Осетия заявили о намерении провести референдум по этому вопросу, ничего гипотетического в этом нет. Если проведут, будем разбираться с тем, что будет на тот момент. Пока Южная Осетия, например, постоянно заявляла о том, что они чувствуют сопричастность к нашей стране как единый народ, разделённый волей судьбы, мы их поддерживаем всячески как суверенное государство. Развитие дальнейших событий будет комментироваться исходя из того, как они будут развиваться.

– Как сообщают некоторые СМИ, в рамках переговоров Украины с Россией сейчас поставлен вопрос о том, чтобы Украина потребовала своих западных коллег снять с России некоторые санкции. Что будет, если Украина попросит снять санкции, а наши западные коллеги откажутся?

– Украина ничего не может решать относительно России. Что Зеленский может попросить? Он мало адекватен, а когда адекватен, он выполняет то, что ему говорят «оттуда». Его туда поставили, чтобы он просто делал своё чёрное дело, как Джокер. Это страшно, но это повторение, реинкарнация исторических мифов о том, как страшный Джокер пришёл и сотворил своё зло. Это факт, это правда. Он нужен всем только как наручная игрушка, говорящая голова. Его судьба в руках людей, которые управляют им. Он нужен им – он есть, перестанет быть нужным – его не будет. Там всё по-другому решается.

– На территории Украины были обнаружены биологические лаборатории. Кем они сейчас контролируются?

– Одна пробирка – пандемия на весь мир. Там 30 биологических лабораторий, которые никто не контролирует, которые напрямую финансируются из Пентагона, которые управляются под прикрытием Минздрава Украины, поддерживаются инструкторами из всех стран мира и курируются сыном Байдена, к которому всё это в итоге и уходит. По большому счёту, это ИГИЛовская (*ИГИЛ – запрещённая в Российской Федерации террористическая организация) схема, по которой боевики перестали контролироваться государством, превратились в экстремистов и почти получили полный контроль. Это как захваченный корабль. Именно это и происходит на Украине. Зеленский их тоже не контролирует. Они получают указания через инструкторов – через Штаты, Лондон, Варшаву и так далее.

– Вы упомянули биологические лаборатории. МИД до сих пор придерживается позиции о разработке Украиной этнического оружия?

– Это не мы придумали, это одна из частей эксперимента с геномом – национальными показателями в том или ином регионе. Это часть программы, которая и так существовала, разве что мы узнали, исходя из документов, что на территории этих лабораторий они, в том числе, занимались и этими исследованиями. Есть определённые генетические, региональные, расово-страновые особенности. Года четыре назад была опубликована информация, что биологические лаборатории собирают биоматериалы россиян: кровь, мочу и кал. Зачем они собирали материал? Для экспериментов над региональными особенностями населения. Что мы едим, наш воздух, экология, лекарства, наличие прививок, штаммы, иммунитеты – всё это находится в трёх показателях: кровь, моча и кал. Они собирали про нас всю эту информацию в тех биологических лабораториях.

– Спецоперация России на Украине стала поводом для страха о начале третьей мировой войны. Возможно ли расширение военного конфликта с Украиной на другие страны, в том числе европейские?

– Они уже задействовали своих инструкторов путём поставок вооружений. Они уже там. Они сидели там все эти годы. Я не могу сказать, как это будет оценено в историческом контексте: как третья мировая или гибридная мировая война, но она уже идёт. Дело в том, что, когда государству не дают на общем рынке и по общим правилам продавать свой товар, это уже война. Это то, что происходит с нами. Мы производим товар, который нужен во всём мире: металл, древесина, бумага, зерно, газ, нефть и так далее. Это всё нужно. Мы же по-честному производим, ни у кого не воруем, никого не убиваем: мы работаем на своей территории, со своими недрами, своим трудом. Мы это должны продавать. Но когда мы приходим на общий рынок, энергетический, сельскохозяйственный, финансовый, нам продавать нельзя. Что остаётся делать? Есть вариант развернуться, уйти, и дальше опираться на собственные силы. Правильно ли это? И да, и нет. Это частично правильно, так должно быть, мы должны производить то, что нам стратегически необходимо, и главное, развивать свой потенциал. Я не верю, что мы не можем делать бо льшую часть того, что нам нужно, сами. Но мы, исходя из того, что мир глобализировался, не хотим закрываться, мы хотим быть частью всего общего, продавать, быть полезными и нужными. Нам в этом отказывают. Мне было понятно, что, когда стране перестают давать возможность по общим правилам продавать то, что она должна, может и обязана делать, это война.

– Недавно Россия начала продавать газ недружественным странам за рубли. Планируется ли это распространять в кратчайшие сроки и на другие экспортирующиеся из России ресурсы и товары, и, главное, если это действие отвечает интересам России и российской валюты, почему этого не было сделано раньше?

– Многого не было сделано раньше. Почему так произошло? У нас было два пути. Первый путь, которым пошли мы, – интеграция к ним, к Западу. Мы все европеоиды, представители единой цивилизации. Так зачем же тогда изобретать велосипед, когда он уже есть? Эта система могла бы быть как соты, в которые мы все вместе заливали бы мёд. Думалось, мы будем пользоваться их интернет-платформами, а они, когда мы придумаем что-то своё, “поиграют” во что-нибудь нашего производства. Мы бы жили по модели Фукуямы, в глобальной информационной деревне, в глобальном информационном ньюсруме. Китай пошёл другим путём. Они закрылись, полностью отсекли себя от интернет-пространства и в течение около пяти лет создали свои аналоги всех западных интернет-платформ. Созданный ими конгломерат WeChat стал для них единой площадкой, которая сочетает в себе и видео, и текст, и аудио. Китайцы перешли туда. Для них это удобно: всё на китайском языке, создано под их менталитет, вся безналичная оплата тоже происходит через WeChat. Когда туда перешло всё население, китайцев стали звать обратно, но у них уже всё было. Теперь это вопрос и национальной гордости, и экономики, и информационной безопасности в том числе. То, что стало с нами, были сделано тем поколением, которое рассказывало нам, что китайская модель не нужна, потому что Запад любит нас. Меня часто спрашивают по поводу сближения России с Китаем, не боимся ли мы, что китайцы нас предадут. Я не знаю, предадут они нас или нет, я только знаю, что Запад два миллиарда раз нас предал только за двадцатый век, за двадцать первый теперь тоже. И мы с ними сближаемся во всём. Это к вопросу о том, что мы многое, что нам кровно выгодно, почему-то не делаем.

– Почему же у нас нет своих интернет-платформ?

– Всё очень просто. Например, есть платформа Rutube. Почему же ею не пользуются? Да потому что она пустая, там нет ничего закаченного. Для того, чтобы ей пользовались, нужны лидеры общественного мнения, актёры, певцы, шоумены со своими программами и роликами, которые туда придут, а их аудитория пойдёт за ними. Почему же тогда никто туда не идёт? Потому что в YouTube есть монетизация. Ролик выложил, он набрал пять тысяч просмотров, на шестую тысячу автору звонит менеджер YouTube и предлагает коллаборацию, то есть сотрудничество. Мало того, что YouTube предлагает свою интеграцию, размещение рекламы, есть и другой тренд – заработок от рекламщиков, работающих с автором напрямую. Кто же пойдёт с таких харчей на неразработанную поляну? Если автор будет иметь две “поляны”, ему придётся делить свою аудиторию пополам, а это не выгодно. В чём подлость YouTube? Не в том, что они говорят, что Россия плохая, а в том, что они кого-то выключают и блокируют, а кого-то поощряют, позволяя работать. Это искажённое зеркало нашей реальности. Нужно чтобы было либо всё, как мы и играли, как мы и хотели, либо никак. Дмитрий Медведев, когда был премьер-министром, пытался внедрить рублёвые эквиваленты. Он предлагал в российском пространстве апеллировать не к доллару, а к рублю. Это не пошло. А почему не пошло? Мы же думали, что мы с Западом, мы с ними, а они с нами. Поэтому постепенно эта прекрасная инициатива сошла на нет. Конечно, выгодно свою валюту поддерживать. Вот мы и начали. Сейчас всё это в баланс приведено. А вообще, очень многое, что было выгодно, не делалось, потому что есть ещё лоббизм, агенты влияния. У кого-то там бизнес, у кого-то там интересы, кого-то там на крючок уже повесили, кто-то искренне верил, что мы вместе навсегда, всегда дружить будем.

– По требованию Роскомнадзора 4 марта в России был заблокирован Твиттер. Как лично Вы, как активный пользователь социальных сетей ещё с давних времён, относитесь к этим блокировкам?

– У меня в Твиттере ничего нет, но у нас есть аккаунты, мы всегда работали там. Когда блокировали Телеграмм через суд, мы направили запрос Роскомнадзору и получили официальное объяснение, что к нам ничего не относится и мы имеем право работать. Мы всегда были за работу, за то, чтобы нашу точку зрения доносить до общественности. На сегодняшний день это часть информационной войны, поэтому уже не моего уровня оценки. В мирное время – да, будут другие оценки, сегодня – это надо было сделать, я даже в это не вникаю. Другое дело, что мы продолжаем работать, потому что для нас это один из немногих источников возможности пробиться. Все каналы закрыты, газеты ничего не берут, а вся информация, которую мы предоставляем, мутируется. Поэтому мы будем работать до последнего момента, пока нас не вырубят.

– Возвращаясь к теме Китая, как Вы относитесь к политике этой страны в условиях нынешнего международного конфликта, и считаете ли Вы её правильной?

– Китай уже часть новой стратагемы Штатов. Поэтому они создают трио из США, Великобритании и Австралии, поэтому они окружают Австралию подводными лодками с ядерными реакторами и переносят географическое значение с АТР на Индо-Тихоокеанское партнёрство. А что такое АТР? АТР –это, в первую очередь, мы с нашим Дальним Востоком. А Индо-Тихоокеанское партнёрство – это уже не совсем мы, это АТР, но без нас. Китай технологически, экономически и промышленно обогнал их давно. Официально по одному из показателей ВВП Китай на первом месте, по другому показателю пока на втором. Их потенциал, возможности, а главное, организация устройства общества и государственное планирование, социальная ориентация государства, гарантированные социальные выплаты – та конкуренция, в которой США выиграть не могут. Это битва систем: какая лучше. Поэтому с Китаем хотят положить. А как? Китай глобализировался с ними настолько, что он уже в подбрюшье – практически всё, что производится, производится в Китае. Ни Япония, ни Корея никогда не смогут обеспечить ту технологическую подушку для США, которую обеспечивает им Китай с его полутора миллиардами населения, территориями, разными климатами, морями и океанами, работоспособностью и выработанной системой. Поэтому США и пытаются такими неконкурентными способами эту конкуренцию остановить. Как они это делают? Во-первых, они «обкладывают» Тайвань, свою точку входа, превращая её в колоссальную груду оружия. Во-вторых, создают конфликтную ситуацию между Китаем и Австралией. В 80-е и 90-е годы была колоссальная эмиграция китайцев в Австралию. Австралия их принимала, ведь им тоже нужны ресурсы, трудовые кадры, грамотные и образованные люди. Именно такие китайцы и создавали там свои диаспоры. Китайцы, будучи очень миролюбивыми, жили у них ср своей культурой и, при этом, не создавали никаких конфликтных ситуаций. Такие люди были выгодны Австралии. Четыре года назад их стравили. Это повлекло ужасные взаимные санкции, кошмарные политические заявления, практически полный разрыв всех контактов друг с другом. Уже после этого Австралию обложили всем тем, о чём я сказала в начале.

– Сегодня известно, что Россия состоит в разнообразных союзных договорах с дружественными странами, которые находятся у её границ. Это таможенный союз, это ОДКБ. В свете сложившейся сегодня новой политической реалии будет ли проводиться какая-либо реорганизация данных соглашений для выстраивания более глубокого сотрудничества в формате Евросоюза?

– Эта работа сейчас ведётся на всех направлениях, потому что мир изменился в одночасье. Это повлияло и на мировую логистику: самолёты все стоят и на арест счетов, активов, и на блокировку возможностей перевода денежных средств в том числе. Сейчас происходит инвентаризация того, где мы все находимся. Отсюда будут и, конечно, дальнейшие изменения, например, по нашим миграционным соглашениям. Пока всё рушится и нельзя что-то менять. Невозможно сделать ремонт, пока окончательно не обрушились все стены. Сейчас должно произойти окончательное обрушение для того, чтобы понять, где мы, что осталось, а что нет, что работает, а что перестало. Всё это ещё предстоит осмыслить и понять, ведь что-то восстановиться в глобальных связях, а что-то нет и будет заменено. Поэтому сейчас это момент развития, но работа уже ведётся.

– Йенс Столтенберг в недавнем интервью The Telegraph сказал следующее: “То, что мы наблюдаем сейчас, — это новая реальность, новая нормальность для европейской безопасности. Мы попросили наших военных командующих предоставить опции того, что мы называем перезагрузкой, долгосрочной адаптацией НАТО”. Возможно ли в перспективе предложить НАТО обсудить европейскую безопасность и путём переговоров устранить для России потенциальную угрозу?

– Так мы этим и занимались до февраля. Мы же просили гарантии безопасности, мы как раз об этом и говорили. А учитывая, что НАТО не существует отдельно, без США, структура там тоже американская. Норвег Столтенберг – генсек только для того, чтобы казалось, что кто-то там руководит. На самом же деле все заместители там американцы. Была даже история с Трампом, который требовал от них два процента. Там полностью американская структура, американский заказ. Мы апеллировали к американцам и параллельно к ОБСЕ и к НАТО с тем, чтобы обсудить наши гарантии безопасности. Мы этим занимались практически полгода. По основополагающим принципам вроде нерасширения альянса, отвода на позиции определённого года, они ничего так и не захотели с нами решать. Сейчас подобный разговор уже бесполезен, мы его вели в активной фазе полгода – они решать ничего не захотели. Самое главное не в этом, а в том, что мы понимали, что они готовят плацдарм. Тут уже всё. У них уже была своя задача.

*ИГИЛ – запрещённая в Российской Федерации террористическая организация.

Материал также опубликован на сайте Школы журналистики имени Владимира Мезенцева при Центральном доме журналиста.